15.06.2005, (Виктор Милитарев) Нефть и газ в обмен на технологии

Версия для печати

По материалам экспертных семинаров ИНС: "Большая Европа" против "Большой России": пространства борьбы.

Прежде чем высказаться на поставленную организаторами тему для нашего Круглого стола, я хотел бы выразить сожаление, что во встрече не смог принять участие Виктор Сергеев (он сейчас в командировке), который имеет очень много оригинальных и тонких идей по поводу энергетического сотрудничества России и Европы.

Но все-таки по существу сюжета. Первое — нынешнее соглашение между Россией и Европой действительно имеет большой привкус предательства национальных интересов. Однако я полагаю, можно думать и рассуждать о том, какие требования мы должны предъявлять властям для того, чтобы эти соглашения принесли России пользу. Таковые требования вполне могла бы взять на вооружение и потребовать их выполнение от властей любая патриотическая и социал-демократическая организация.

Сотрудничество России с Европой по поводу нефти и газа действительно бесполезно, если оно неравноправно, поэтому схема должна быть приблизительно такой: "Мы вам — сырье, вы нам — высокие технологии". При ином раскладе непонятно, зачем вообще необходимо такое соглашение.

Возможности для шантажа у России действительно есть. Конечно, по нефти Европа может довольно быстро найти замену импорту из России, но вот насчет газа я в таковой замене сомневаюсь. И, мне кажется, разговоры о том, что за полгода или за девять месяцев ЕС перейдет на поставки газа из Норвегии, являются просто шантажом уже со стороны европейцев. Поэтому торговаться нужно, притом доброжелательно, но твердо. И здесь мы вполне можем потребовать от Европы создания, условно говоря, Евразийского сообщества нефти, газа и электроэнергии. Если бы такое сообщество возникло в качестве своего рода аналога знаменитого Европейского объединения угля и стали, то мы бы смогли поставлять Европе то, в чем она действительно нуждается, то есть нефть и газ, и в свою очередь получали бы от нее то, в чем нуждаемся мы, то есть высокие технологии.

Сложность в чем? Сложность в том, что просто стать кандидатом на вступление в Европейский Союз шансы у нас минимальные — из-за того, что мы являемся объектом страшных фобий европейцев. Они ужасно боятся наших размеров, причем в этом они искренне признаются. Затем они боятся наших талантов, а таланты в сочетании с размерами неприемлемы абсолютно. Поэтому, видимо, имеет смысл говорить о трех-, а может быть, и четырехстороннем сотрудничестве в рамках северного полушария. Потому что Америка тоже большая и страшная, и если не хотите брать нас внутрь Европы, тогда давайте попытаемся организовать большую Мега-Европу в составе США с Канадой, ЕС и Россией, а возможно, и Японией.

С другой стороны, нельзя исключать, скажем, и нашего сотрудничества отдельно с Канадой. Для дипломатии здесь поле работы достаточно большое. Но для таковой дипломатии требуется национальная власть, а власть у нас пока в лучшем случае на четверть национальная, что, впрочем, уже хорошо по сравнению с преступным и предательским ельцинским режимом.

Наконец, при разработке такой политики нужно учитывать один очень важный момент: если мы окончательно договоримся с Европой о твердых квотах, то даже если мы не осуществим нашу угрозу о введении в строй Балтийской трубопроводной системы в ближайшее время (а, скорее всего, это произойдет), — Украине придется оставить раз и навсегда свои шантажные рассуждения, засунуть их, что называется, себе в Майдан. Ибо при твердых соглашениях с Европой любой украинский шантаж приведет к тому, что глава брюссельского обкома Хавьер Солана приедет в Киев и вызовет на ковер руководителей киевского райкома.

С другой стороны, нам равным образом очень важны контакты с Японией. Я уже несколько лет говорю о том, что наш восточный нефтепровод должен быть, конечно же, проведен в Находку, а не в Дацин. Играть только с Китаем невыгодно, нужно играть со всей Юго-Восточной Азией, по возможности. В том числе и с Японией. Всё это не препятствует общению также и с Индией. Потому что в индийском бюджете развития вроде бы предусмотрена российская квота под полтриллиона или триллион долларов, и мы ею пока не пользуемся. И мы способны не удвоить, а учетверить ВВП, если захотим участвовать в этой программе. Это опять-таки вопрос национальной воли. И, главное, нам надо обезопасить себя от всех проблем в Азии.

Наконец, при рассмотрении всех этих раскладов, связанных с энергетикой, нельзя исключать и соображения внутренней политики. Если мы действительно заключим соглашение с Европой, то сможем поставить на место и наше нефтегазовое ворье. Что я имею в виду? Я, конечно, ничего не имею против священных прав частной собственности. Более того, на определенных условиях можно даже закрыть глаза на то, что залоговые аукционы были откровенно жульнической и воровской сделкой — если только новые хозяева налоги будут платить и возвратят украденное.

Однако относительно ТЭКа я придеживаюсь той концепции, которую высказала Татьяна Шлихтер в статье, опубликованной в первом номере "Стратегического журнала". Нефть вообще особый товар.  По Конституции частный хозяйственник имеет права собственности не на недра, а на их использование. Но меня безумно удивляет, что наши недропользователи полоскают нам мозги странным утверждением, что добытая нефть является их собственностью, как цыганские дети. Помните эту цыганскую поговорку: "Мои дети — хочу зажарю, хочу новых нарожаю". Иначе говоря, эти люди ведут себя так, как будто обладают полной экономической свободой — с кем хотят, с тем и заключают импортно-экспортные сделки, и по такой цене, по которой хотят.

Вообще говоря, это олигархическое своеволие противоречит мировой практике ведения дел, причем по большому количеству товарных групп, а уж по группе энергоносителей — стопроцентно. И если мы заключим эти соглашения, а в особенности если мы перейдем к той модели двух товарных бирж, которые описаны в статье Шлихтер: для внутреннего рынка ТЭК и для внешнего рынка, — у российского государства, если таковое, наконец, даст о себе знать, появится возможность контролировать важнейшие аспекты нефтяных и газовых сделок: выбор покупателей и уровень цен. А это нужно для того, чтобы цена была близка к мировой, чтобы она не воровалась через систему оффшоров, чтобы покупатели были такие, с которыми можно договариваться, а не оффшорные представители. Такое преобразование сулит нашему бюджету — даже если мы признаем священные права частной собственности нефтегазового ворья на существующие вышки и добычу, — может быть, не трехкратное увеличение ВВП не знаю, но парочку дополнительных бюджетов в год наверняка.