20.07.2005, (Сергей Маркедонов) Ложный универсализм

Версия для печати

Этнополитическая ситуация на российском Северном Кавказе с каждым днем демонстрирует все больше признаков растущей дестабилизации. Фактически сегодня следует говорить не только о количественном увеличении числа взрывов, терактов и экстремистских действий: происходит повсеместное возрождение этнических конфликтов, сопровождавших парад суверенитетов начала 1990-х годов. Дагестанско-чеченский, балкарско-кабардинский, осетино-ингушский конфликты снова, как в 1991–1992 гг., вернулись в нашу жизнь. При этом в зону нестабильности втягиваются территории, еще вчера считавшиеся "оазисами мира". И если "первое издание" этноконфликтов было во многом отсроченным платежом по долгам советского времени (депортации северокавказских этносов в 1943–1944 гг., территориальные переделы ленинской и сталинской эпох), то сегодня "возрождение" межэтнической напряженности вызвано провалами и ошибками периода "укрепления вертикали".

Серьезным экзаменом для российской власти на Кавказе станет муниципальная реформа. Сегодня она уже стала предметом отнюдь не кабинетного обсуждения на площадях Назрани, Тырнауза, Кизляра. А впереди — не теоретико-методологические споры вокруг лучшей организации местной власти. Муниципальная реформа на Северном Кавказе — это масштабное земельное размежевание в регионе, где нет укорененных процедур публичной политики и экономики, но где доминируют массовые представления об этнической собственности на землю и недопустимости пересмотра этно-имущественных" вопросов.

1 января 2006 г. в силу должна вступить новая редакция закона "Об общих принципах организации местного самоуправления", увеличивающая численность муниципалитетов с 11, 5 до 25 тысяч. При этом конструкторы муниципальной реформы подошли к организации новой системы местного самоуправления по формальным критериям (количество народонаселения на одну административно-территориальную единицу). В очередной раз российское политико-правовое пространство пытаются организовать "под один аршин" без учета региональной специфики, особенностей российской географии и социокультурного пространства. Тот факт, что универсальный федерализм, предложенный в начале 1990-х годов, не только принес серьезные проблемы, но и дискредитировал саму идею федерации в России, при разработке нового проекта организации муниципальной власти, никто не учел. Между тем отказ от партикулярного федерализма (проверенного жизнью, а не схемой) спровоцировал и парад суверенитетов, и приватизацию власти региональными элитами, и "монетизацию управления" страной. Сегодня отказ от партикулярного местного самоуправления в пользу формального равенства всех способен вызвать новое издание парада суверенитетов. На сей раз на местном уровне. Не праздный вопрос: "Не будет ли новая реформа муниципальной власти новым ударом по самой идее низового управления граждан?" Сейчас в "предчувствии реформы" свои претензии на предстоящую "неправильную" нарезку земель уже выразили оппозиционное Мураду Зязикову движение "Акхи-Юрт" в Ингушетии, этнонациональные (включая и русское казачье) движения в Дагестане, балкарское движение в Кабардино-Балкарии.

Земельный вопрос в Кабардино-Балкарии — особо острая тема. В период депортации балкарцев в 1944–1957 гг. границы "балкарских" районов были изменены. После их возвращения и восстановления Кабардино-Балкарской автономии (АССР) представители "наказанного народа" были расселены в районах со смешанным населением, где их удельный вес составлял от 1 % до третьей части от общего количества жителей. Исключением был лишь Советский район республики с количественным доминированием балкарского населения. В начале 1990-х годов лозунг восстановления справедливости по отношению к "балкарским землям" был доминирующим в программах балкарских этнониационалистических организаций ("Тёре", Национальный Совет Балкарского Народа). Помимо земельного вопроса факторами этнической тревожности для балкарцев были также:

— недостаточное представительство в органах республиканской власти;

— бедность и низкая социальная мобильность в районах компактного проживания представителей балкарского этноса.

До недавнего времени эта республика считалась "оазисом мира и стабильности" на Северном Кавказе. Этнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарии (национально-государственного образования с двумя титульными этносами) выгодно отличалась от положения дел в соседней двусубъектной республике — Карачаево-Черкесии. В Карачаево-Черкесии, начиная с 1991 года, сменилось три республиканских руководителя. При этом смена власти неизменно сопровождалась межэтническим противоборством (на грани открытого конфликта) и переделом собственности. И сегодня проблема консолидации властной элиты республики далека от своего позитивного разрешения. По уровню мира и стабильности КБР опережала и самую пророссийскую республику на Кавказе — Северную Осетию, пережившую осетино-ингушский конфликт и вовлеченную в разрешение грузино-осетинского противоборства. В постсоветской Кабардино-Балкарии был реализован совершенно особый политический сценарий. Властная вертикаль во главе с просвещенным авторитарным лидером Валерием Коковым (он впервые был избран президентом республики в январе 1992 г.) на протяжении 1990-х — начала 2000-х годов наглядно демонстрировала эффективность модели управляемой демократии для раздираемого противоречиями Кавказского региона.

КБР осталась в стороне от масштабных переделов власти и собственности. Возникавшие время от времени этнические противоречия между кабардинцами и балкарцами, русскими и представителями "титульных этносов" умело гасились республиканской элитой. Найдя адекватные ответы на кабардинский (1992 г.) и балкарский (1994 и 1996 гг.) этнонационалистические "вызовы, Коков не только стабилизировал общественно-политическую ситуацию в КБР, но и стал, по сути, безраздельным хозяином в своей республике. Ему удалось беспрепятственно выиграть президентские выборы в 1997 и 2002 гг. С середины 1990-х годов этнонациональные движения в КБР не играли сколько-нибудь значительной роли.

Однако серия террористических актов в Нальчике (2004 — начало 2005 гг.) показывает, что "замиренная" Кабардино-Балкария с выстроенной вертикалью власти, тем не менее, оказывается частью северокавказской "дуги нестабильности". При этом террористическая активность в КБР связана, прежде всего, с джамаатом "Ярмук", имеющим балкарские корни. Его "пехотой" становятся выходцы из наиболее депрессивных районов горной части республики. Распространение салафийи (ваххабизма) среди балкарцев объясняется еще и тем, что, во-первых, сегодня в республике отсутствует возможность для деятельности светских этнонациональных образований, а, во-вторых, произошло разочарование в идеологии светского этнонационализма (в связи с бесславным концом общественных этнообъединений). Административно-бюрократическими методами региональная власть смогла лишь притушить, но ре разрешить этнополитические болезни. За все 1990-е годы не были сняты ни острота земельной проблемы, ни проблема отсутствия адекватного представительства во власти второго "титульного этноса", ни вопрос о социальном развитии депрессивных горных районов. Новые административно-территориальные инновации в сфере местного самоуправления мгновенно "возродили" замороженные массовые страхи и фобии.

В конце мая и в начале июня тысячи балкарцев устроили митинги протеста против реализации республиканского закона "О статусе и границах муниципальных образований КБР" — местной версии российской муниципальной реформы. С 1 июня сего года несколько балкарских населенных пунктов должны превратиться в микрорайоны республиканской столицы — Нальчика. В соответствии с законом меняется также статус так называемых межселенных земель. По мнению организаторов митинга, республиканские власти хотят лишить балкарцев важных хозяйственных угодий. Организаторы митинга 8 июня обратились к президенту Владимиру Путину с требованием добиться до 20 июня пересмотра и отмены закона КБР "О статусе и границах муниципальных образований" и взять под контроль процессы передела собственности в Приэльбрусье.

Таким образом, Кавказ снова показывает, что любой земельный или административный передел здесь мгновенно получает интерпретацию в качестве этнополитического. Отсутствие институтов гражданского общества и нормальной политической конкуренции превращает любые реформы и трансформации на Кавказе в передел собственности в пользу более сильного этнического сообщества (клана). Балкарцы, испытывающие кабардинское доминирование, опасаются (справедливо или нет, другой вопрос) нового витка этноприватизации под маркой оптимизации местного самоуправления.

Фактически сегодня КБР превращается в модельный для всей России регион. Погружающаяся в нестабильность некогда стабильная республика демонстрирует как преимущества, так и серьезные изъяны системы "властной вертикали". Все серьезные провалы политики В.Кокова фактически стали продолжением его впечатляющих успехов. "Замирение" балкарского движение свелось к борьбе не с причинами, а со следствиями болезни. А потому оно ограничилось, прежде всего "прикормкой" этнонациональной элиты, но не распространилось на "народные массы".

Бедность и неблагополучие балкарских районов вкупе с коррупцией чиновников, недостаточной представленностью балкарцев в органах высшей власти КБР и исторической памятью о сталинской депортации провоцируют антироссийские настроения и религиозный фанатизм.

Вместо поиска адекватных ответов на эти вызовы и региональная, и федеральная власть предлагают реформы местного самоуправления. Однако при клиентельных отношениях между властью и обществом все эти меры приведут не к повышению гражданской активности с мест, а к имущественным переделам, маркируемым как этнические. Сегодня задача федеральной власти на Северном Кавказе — "россиизация" ее жителей, слабо "воображающих себя" гражданами Российской Федерации. Для этой цели не годятся "универсальные" реформы, провоцирующие новый виток "приватизации власти", поземельные споры, мобилизующие представления об "этнической собственности на территорию". Задача российской власти — достижение максимума этнополитической стабильности не для региональных кланов и их кремлевских покровителей, а для государства в целом. Для этого необходим максимальный учет региональной специфики, причем не ради "местной культуры", а для преодоления ее не слишком цивилизованных проявлений…