13.09.2004, Михаил Мизулин Нам грозит военщина без войны

Версия для печати

Еще Георг Вильгельм Фридрих Гегель писал, что главный урок истории заключается в том, что история не учится на своих уроках. При всем уважении к классику немецкой философской мысли, с этим не хочется соглашаться. Не хочется соглашаться потому, что история стала управляемой, а ошибки зачастую делаются сознательно и технологично, хотя выдаются и интерпретируются как ошибки истории.

Теперь подробнее и все по порядку. Я напишу о том, что нас ожидает в ближайшее время. Умышленно не буду говорить о случившемся в Беслане и предшествующих взрывах самолетов, автобусных остановок и станций метро. О всех убийствах и происшествиях, в совокупности называемых «террористической войной».

Но, наступая на собственную боль и солидаризируясь с родственниками и близкими погибших, хочу сделать предположение о том, что нас ожидает. Моя задача — помыслить пласт общественных отношений, которых еще нет, но которые вот-вот возникнут.

В политике всегда факт, с одной стороны, завершает политическую ситуацию, а с другой стороны — тот же факт, открывает новый политический цикл , взамен старого. Значит, главное сегодня — ответить на вопрос, что кончилось и что началось?

Боюсь ошибиться, но окончания террористическим актам не видно, а вот процессу милитаризации и псевдоистерии общественного сознания и общественных отношений дан полный ход. При этом сам процесс милитаризации, объективно, еще не стал реальностью  для российских общественных отношений. Люди, как и прежде, продолжают жить, едва сдерживая слезы и нервы. Делают покупки, работают, учатся.

Но современным политикам, ответственным за случившееся, желательно осуществить переформатирование этих отношений и чем быстрее, тем лучше. Так работает современная российская власть. Она как бы «переключает свет в ночном тоннеле» и «перекладывает ответственность с больной головы на здоровую». Точно так же и обслуга власти наскоро выбирает «своих» и проклинает «негодных».

В чем истерия милитаризации проявляется и что следует ожидать?

Во-первых, в том, что Президент РФ и институт президентства уже полностью находится в руках военных. Не случайно, что первым об объявлении войны нашей стране заявил министр обороны. И только через 2 суток этот тезис повторил президент. Попыткой прорыва из «военного плена» пока еще являются активность Красного Креста, очереди в пункта сдачи крови, сбор средств пострадавшим, производственные и журналистские минуты молчания. Или к «гражданскому сопротивлению терроризму» можно отнести разрешаемые от имени власти, в том числе и власти президентской, митинги…

В-вторых, акценты официальной пропаганды и, прежде всего, телевидения, рефреном более всего подчеркивают героичность войск специального назначения, милиции, военных бригад министерства обороны и МЧС.

О том, что именно правоохранительные и вооруженные силы, а также специальные подразделения безопасности оказались не готовы к террористической агрессии, от имени власти практически не говорится ни слова. Значит, негодных к воинской службе людей (по Владимиру Далю — «негодяеев») так и будем прощать, а «смирно» и «вольно» делать практически единственным импульсом власти.

В-третьих, впервые на моей памяти указом президента объявляется не день траура, а дни траура. Это само по себе растягивает во времени и в пространстве подготовительные возможности структур, которые будут проводить в жизнь технологии милитаризации — отменять отсрочки студентов для службы в армии, вводить дополнительную цензуру, запрещать политические партии и отменять институт суда присяжных. Потом переписывать уголовный, административный и уголовно-процессуальный кодекс и вслед за этим предлагать роспуск нижней палаты парламента и параллельно всех региональных парламентов страны.

Что из этого получится? Для меня ответ однозначный — страна развалится. Август 1991 года может повториться уже не в виде фарса. Примитивно понятая «военщина» в гражданских условиях будет бесполезным расходованием патронов, средств и ресурсов. Это произойдет потому, что реально войны нет. Средства войны, израсходованные в невоенное время, будут означать безнаказанный и безлимитный расход ресурсов моей страны.

Войны же нет потому, что никто не нападает на российскую нацию и российскую территорию от имени государств, и «ратного боя» (см. В.Даля) между государствами не происходит. Нападение идет на институты власти, которая не дееспособна и коррумпирована, цинична и безнравственна.

Базовым элементом модернизации страны следует считать не состояние войны, а несоответствие политической системы реальным общественным отношениям.

Таким образом, суть моих предложений  состоит в том, чтобы позитивный, развивающий сценарий был взят за основу политических действий российской власти. Прошедший траур — это не месть и ненависть, а вознесение к новой жизни. Политиканство же и интриги на смерти к добру не приводят. Даже если всех чиновников вместе и по отдельности направлять на процедуры гражданской панихиды в Москве и тем более в Беслане, и при этом ежеминутно покрикивать о необходимости всенародного единения.

Так современная политика не делается. Горя людского и войны политик не приносит людям. Быть политиком — это значит делать людей счастливыми. В этом предназначение истинного политика и этим настроением должно сопровождаться каждое политическое действие, если оно политично изначально. А изначально оно политично, если точно отлаживает именно политическую систему. Тогда и другие системы, как в здоровом организме, начнут работать во благо, а не во вред.