28.03.2005, (Кирилл Зубков) Операция "Волкодав"

Версия для печати

С революцией можно бороться только с помощью контр-революции, в буквальном понимании этого слова, т.е. "встречной революции" — в этом Егор Холмогоров абсолютно прав. Странно, однако, что автор не называет ту силу, которая возглавит русскую контрреволюцию, по имени. А между тем, ответ на вопрос: "Кто станет русской "кровавой собакой"?" — лежит на поверхности. Это парамилиционные структуры, костяк которых составляют ветераны Кавказских войн.

В Москве "бархатная революция" любого цвета не победит никогда. Принципиальное отличие России от Украины, Грузии, Киргизии и других постсоветских государств заключается в следующем: все вышеперечисленные страны не воюют уже десять лет. "Постсоветские" войны (Карабах, Осетия, Абхазия) в общем и целом закончились к концу 1994 года. В России же (в Северо-Кавказском регионе нашей страны) война в 94-м только началась и, с некоторыми перерывами, продолжается по сей день. Именно на Кавказской войне выковываются кадры будущей русской контрреволюции, русские "кровавые собаки".

За десять лет через Северный Кавказ прошло более миллиона военнослужащих, "приписанных" к разным ведомствам (Минобороны, МВД, ФСБ, ГУИН Минюста и проч.). Для простоты назовем их всех "армией". С самого начала армия на Кавказе оказалась фактически предоставлена самой себе: позиция "государства" (точнее, правящих в Москве группировок) колебалась от полного игнорирования нужд и проблем военных до фактов прямого предательства. Результат получился неожиданным: армия организовала себя сама. Сложилось уникальное сообщество (Лев Гумилев назвал бы его "конвиксией" — "союзом общей судьбы"), объединение людей, привыкших надеяться только на себя и твердо (по опыту!) знающих: чтобы выжить, надо побеждать. Поражение = смерть, причем, как правило, медленная и мучительная.

Приезжая "в Россию", демобилизованные ветераны чеченских войн попадали в ситуацию жесточайшего психологического стресса, объясняемого как общим для всех народов "поствоенным синдромом", так и чисто "эрэфовской" спецификой, т.е. полным отсутствием государственных механизмов психологической и социальной адаптации к мирной жизни. Некоторые ветераны стрелялись, вешались и спивались; другие неделями стояли перед воротами военкоматов в надежде выпросить свои "боевые". Об этом очень любила писать "общечеловеческая" пресса. Однако в последнее время таких публикаций что-то не видно. Причина проста: ветераны кавказских войн поняли, что надеяться на "государство" дома так же бессмысленно, как и в Чечне. И начали самоорганизовываться по знакомому им "боевому" варианту.

Естественный спрос мелкого и среднего бизнеса, равно как и рядовых граждан, на эффективную защиту от преступности "государственные правоохранительные органы" удовлетворить не могли и не могут, ввиду их, "органов" полной недееспособности и тотальной коррумпированности. Сообщества-"конвиксии" ветеранов кавказских войн смогли предоставить такую защиту, оформившись как парамилиционные структуры. Не секрет, что большинство ЧОПов, "охранных фирм" и прочих подобного рода структур комплектуются именно людьми, прошедшими Чечню. Рекрутинговыми агентствами для парамилиционных структур служат различного рода "союзы ветеранов", самостоятельно организованные и не всегда официально зарегистрированные.

Возникает закономерный вопрос: не являются ли подобные структуры просто еще одной формой этнических или трайбалистских преступных группировок? Ответ на этот вопрос будет отрицательный, и вот почему. Кадры, комплектующие парамилиционные структуры, прошли первоначальное формирование либо в советское время, либо в структурах, сохранивших советские традиции. Прежде всего — в военных училищах, обучение в которых до сих пор (и слава богу!) ведется по советскому образцу. Тот факт, что ветераны кавказских войн научились обходиться без государства, не означает, что у них не сохранилось стремление воссоединиться с государством, легализоваться и войти в состав официальных военных и правоохранительных структур.

Проблема только в одном: воссоединяться-то оказалось не с кем. "Государевы люди" в России есть, а вот государства, как такового, нет — и в этом снова прав Холмогоров. Место государства занимают сегодня "огромные корпорации разных служебных воров и грабителей", как писал еще в позапрошлом веке Белинский. Но это не беда — были бы люди, а государство появится. Не первый и не последний раз в истории России "государевы люди" формируют новое государство на обломках сгнившего. Можно вспомнить московское ополчение 1612 года; можно вспомнить формирование Советской России в 1918-1920 годах. И в том, и в другом случае фактором спасения для страны явились сообщества людей, сформировавшихся в условиях устойчивого государства, выживших и самоорганизовавшихся в условиях смуты и хаоса, и — сознательно или несознательно — стремящихся к восстановлению государственного порядка. Есть основания надеяться, что история повторится и в этот раз.

Парамилиционные структуры, укомплектованные ветеранами кавказских войн, кровно — экономически! — встроены в существующую социально-экономическую систему на низовом уровне (так сказать, на уровне "ларек-ЧОП") и, как минимум, не заинтересованы в ее разрушении. Этим они принципиально отличаются от деклассированной толпы люмпенов, которую можно организовать только на грабеж, мародерство и демонтаж всей экономической системы, что отлично показали все прошедшие "бархатные революции". Более того: данные структуры заинтересованы в том, чтобы здоровые в своей основе экономические отношения "на уровне ларька" росли вверх, чтобы раз навсегда принятые правила действовали на всех уровнях системы управления, вплоть до высших. Короче говоря, объективная цель парамилиционных структур — установление единого для всех порядка социально-экономических отношений. То есть — учреждение в России государства в изначальном смысле этого слова.

В силах ли они это осуществить? Вполне! Люди, прошедшие Чечню, не станут церемониться с какими бы то ни было "майданниками", если те предъявят права на разграбление охраняемых объектов. А, как правильно заметил Холмогоров, в силу огромного социального расслоения и полиэтничности сегодняшней Москвы, любой "майдан" у нас неизбежно закончится грабежами (а скорее всего, с них и начнется). Однако, в отличие от Киева и Бишкека, в Москве "революционных" мародеров будет кому и чем встретить.

Главный вопрос на сегодняшний день — сможет ли стихийно-контрреволюционное сопротивление на низовом уровне самоорганизоваться и перерасти в полноценную, осознанную контрреволюцию на уровне государства? Смогут ли "чеченские волкодавы" учредить Россию так же, как немецкие "кровавые собаки" учредили Германию в 1918 году? И опять прав Холмогоров: многое зависит от поведения действующей власти. "Если государство не имеет в себе мужества "применить силу против собственного народа", то есть считает себя отчужденным от народа и не обладающим суверенитетом, то оно должно иметь патриотическое мужество уйти и передать власть новой, контрреволюционной силе, которая размозжит голову революции и сохранит страну". Остается надеяться, что нынешнее руководство найдет в себе силы на подобный шаг. Иначе нас ждет "киргизский вариант" в худших его проявлениях.