18.05.2005, (Сергей Бирюков) Узбекистан: социология взрыва

Версия для печати

Последние события в Узбекистане — вооруженные выступления исламской оппозиции в Андижане и Фергане, поддержанные немалой частью жителей этих городов и жестоко подавленные правительственными войсками и полицией, получили достаточное освещение в прессе.

Безусловно, речь идет о попытке местной ветви глобальной фундаменталистской структуры (филиалом которой и является действующее в Узбекистане движение "Акрамилля"), действуя "очаговым методом", сокрушить один из наиболее последовательно противостоящих экспансии исламского фундаментализма в регионе режимов — ташкентский, что в случае успеха могло бы способствовать кардинальному изменению соотношения сил во всем Центрально-Азиатском регионе, особенно с учетом фактора Афганистана, "подвешенности" ситуации в Таджикистане и ситуации "послереволюционной неопределенности" в Киргизии. События еще раз подчеркнули как слабость призванных решать проблему безопасности структур СНГ (в которые входит Узбекистан), так и новообразованных региональных союзов (ШОС).

В то же время, нельзя игнорировать и внутренние предпосылки андижано-ферганских событий, ибо фундаменталисты опирались на давно существующее в Узбекистане социальное недовольство декхан и горожан социально-экономической ситуацией и практикой правящего режима. Следует признать, что бойня в Андижане и сходные по смыслу события в Фергане показали известный предел возможностей курса на авторитарную модернизацию в рамках модели светского государства ("светского исламизма"), осуществлявшегося президентом Узбекистана И. Каримовым. Несмотря на ряд имевшихся успехов, очевидно, что Ташкенту так и не удалось решить проблему аграрного перенаселения и модернизации аграрного сектора, создать себе устойчивую базу поддержки и политическую систему, позволяющую адекватно выражать и гибко согласовывать интересы различных социальных групп, найти себе твердую опору в лице объективно выигравших от осуществляемых преобразований социальных слоев (тех же промышленников и предпринимателей), и, наконец, — создать приемлемую для большинства узбекского общества национальную идеологию.

Социальная неудовлетворенность вкупе с авторитарным давлением воспроизводят в Узбекистане ситуацию широкого общественного недовольства, когда стремление к справедливости порождает у немалой части узбекского общества (и прежде всего молодого поколения) тягу к активно действующим в подполье ваххабитским структурам (ячейкам ИДУ и "Хизб-ут-тахрир"), деятельность которых выплеснулась в виде целой череды террористических акций последних полутора десятилетий — начиная от выступлений в Ферганской долине в 1992 г. и кончая последними событиями в Андижане и Фергане, но главное — неприятие правящего режима традиционными мусульманскими авторитетами, недовольными ограничением прав мусульман, которые совершаются под лозунгами построения "светского государства".

На это наложились собственно режимные трудности — актуализирующаяся проблема смены власти при отсутствии у Каримова сильного и эффективного преемника, невозможность дальнейшего проведения политики с опорой только на авторитарные средства, и главное — отсутствие консенсуса в узбекистанской элите, грозящее дестабилизацией в республике. Очевидно, что сохранение в республике статус-кво традиционными средствами уже невозможно. И одна из главных причин этого — отсутствие консенсуса между различными сегментами, что вовлекает их в сложную политическую игру с участием не только недовольных масс, но мусульманских авторитетов (как традиционного, так и ваххабитского толка).

В этой связи следует вспомнить, что в Узбекистане до последнего времени поддерживалось равновесие между ташкентско–самаркандским (президент И.Каримов), джизакским и ферганско–андижанско–наманганским (Ферганская долина) кланами. Оно поддерживалось отчасти с помощи силы, и отчасти — за счет создания коалиции самаркандцев с джизакцами против ферганцев. Однако вследствие ряда событий рубежа веков — и прежде всего серии взрывов в центре Ташкента 16 февраля 1999 г. с целью покушения на Каримова — этот баланс был нарушен.

Практически с самого начала ташкентскому руководству было ясно, что удар по президенту Каримову направлен в первую очередь из Ферганской долины, постоянного соперника Ташкента в борьбе за власть в Узбекистане (в советское время таковым был Наманганский клан Усманходжаева). В 1992 г. Каримов жестко подавил ферганскую оппозицию, проведя репрессии против ферганских исламских партий и организаций, проведя беспрецедентные чистки и нейтрализовав духовных лидеров оппозиции. Последняя, будучи загнанной в подполье, неуклонно набирала очки за счет пропаганды идей социальной справедливости и "исламского порядка", противостоящих "светской тирании" и "угнетению".

Напряжение в узбекском обществе было усилено расколом в элите. Когда в конце 1998 г. Каримов произвел перестановки в правительстве и в администрациях областей, не у дел остались крупные в республике люди. И главное — "в связи с выходом на пенсию" был отстранен от власти многолетний "серый кардинал", вице-премьер Исмаил Джурабеков. Он входил в структуру джизакского клана и еще при Ш.Рашидове занимал пост руководителя министерства мелиорации и водного хозяйства, пережив на нем смену четырех руководителей республики. Джурабеков всегда оказывал Каримову сильную поддержку. В последние годы именно он контролировал продажу хлопка.

В свое время журнал "Эксперт" утверждал, что Джурабеков навел мосты и с наманганскими муллами, и с московскими и нью-йоркскими "крестными отцами" узбекского происхождения, и с таджикско–афганскими боевиками, и, вероятно, с чеченским полевым командиром Хаттабом, в лагерях которого прошли подготовку исполнители террактов. Косвенно подтвердил наличие объединенной оппозиции своему режиму и сам Каримов. Он обвинил в организации взрывов в Ташкенте в 1999 г. двух своих давних оппонентов: Тахира Юлдашева и Мухаммада Солиха. Первый из них — известный активист фундаменталистской исламской оппозиции, лидер узбекского филиала партии "Хизб-ут-Тахрир", активно действовавших в Ферганской долине Узбекистане, и воевавший затем в рядах таджикской оппозиции. М. Солих — известный узбекский писатель, бывший лидер элиминированной властями демократической партии "Эрк", принимавший участие в "первых в Центральной Азии альтернативных президентских выборах в Узбекистане" в 1991 г., где проиграл Каримову, набрав около 14 % голосов.

Все эти события, произошедшие на рубеже веков, дали возможность экспертам утверждать, что хрупкий клановый баланс, удерживавшийся президентом Каримовым с 1991 г. путем силового давления и закулисного торга, фактически распался.. Каримов оказался в ситуации своеобразной "вилки": он вызывает неприятие дух ведущих узбекских кланов — и наманганского, и джизакского. Каримов потерял опору в джизакском клане, без которой он не сможет долго бороться с ферганской оппозицией. И главное — сформировалась спайка фундаменталистов с "аппаратчиками-оппозиционерами" Подобный расклад, воспроизводящийся и сегодня, грозит узбекскому президенту потерей поддержки в госаппарате (вовсе не лишенном "клановых симпатий"), а значит — и жизненно необходимого "административного ресурса" вкупе с "поддержкой улицы", без чего удержание личной власти и сохранение стабильности в республике является практически невозможным. Последние события в Андижане и Фергане позволяют говорить о сохранившемся и даже укрепившемся тактическом союзе некоторых элитных групп Узбекистана с исламскими радикалами, а также об их способности привлечь на свою сторону протестные силы.

В распоряжении И.Каримова остается лишь весьма ограниченный геополитический ресурс. Однако риторика о "борьбе с международным терроризмом" в этих условиях больше не работает, Запад все более отторгает ташкентский режим как авторитарный и нарушающий права человека, структуры СНГ балансируют на грани развала, а возрожденный ГУУАМ (ГУАМ) в этих условиях для него просто бесполезен из-за своей ангажированности — в то время как внутри-и внешнеполитические угрозы нарастают. Дважды повторившиеся — в августе 1999 г. и в сентябре 2000 г. — прорыв из Таджикистана боевиков "Исламского движения Узбекистана" Джумы Намангани сначала в Киргизию, а затем и в южные районы Ташкентской области, хотя и были подавлены с помощью военной силы, показали уязвимость позиций официального Ташкента. В довесок более чем напряженная ситуация сохраняется в узбекистанских областях Ферганской долины, где активисты движения "Адолят" (ваххабиты), несмотря на де-факто действующее там с начала 90-х чрезвычайное положение и репрессии, сумели через систему подпольных мечетей наладить агитацию молодежи и создать обученные боевые отряды, лидеры которых ожидают удобного внешнеполитического момента для выступления. Смена же исламскими радикалами тактики и переход к созданию "революционных очагов" (что было апробировано в Андижане и Фергане) ставит под сомнение возможность подавления их выступлений военно-полицейскими средствами.

Выход из ситуации для И.Каримова возможен лишь на путях новой консолидации вокруг себя элитных групп (а для этого нужны масштабные уступки и усилия, сами по себе еще не гарантирующие успеха) и нахождение надежного внешнеполитического партнера. Сегодня же, когда такого консенсуса внутри узбекистанской элиты нет, а вопрос о преемственности власти остается открытым, любой серьезный вызов правящему режиму представляет угрозу его существованию.

С учетом всего сказанного выше можно констатировать, что официальный Ташкент, одержав в ходе последних событий тактическую победу, потерпел стратегическое поражение, ибо продемонстрировал практическое отсутствие у него собственно политических средств для урегулирования существующих противоречий. И эти решительные действия не гарантируют режим от краха в случае ожидаемого повторения подобных акций: эскалация репрессий ведет лишь к ослаблению поддержки.

В силу этого, в ближайшем будущем вполне реальными выглядят самые разные сценарии дальнейшего развития событий — от прихода к власти фундаменталистов при поддержке ущемленных слоев населения и значительной части мусульманского духовенства (для которых последние события являются лишь пробой сил с использованием новой тактики), установления военной диктатуры по пакистанской модели (где видная роль отводится генералу Закиржану Алматову, которому некоторые эксперты прочат лавры "узбекского Мушараффа"), а также создание коалиционного ("светско-исламистского") правительства по таджикскому образцу (без надежных гарантий стабильности). В то же время, оба последних варианта могут быть легко опрокинуты без поддержки извне. Осуждающее кровопролитие западное сообщество такую поддержку едва ли окажет, вряд ли решится и сможет оказать ее пребывающая в состоянии геополитического "грогги" Россия, совершенно не заинтересованная в дестабилизации сопредельного региона с перспективой переноса инсургентских "очагов" на Северный Кавказ и в Поволжье. Таким образом, вопрос о дальнейшем существовании узбекистанской государственности (по крайней мере, в традиционной для современной эпохи форме) остается пока без ответа.