09.11.2005, (Борис Межуев) "Правый марш", или конец оранжевой революции

Версия для печати

Санкционированные российской властью празднества по случаю нововведенного Дня народного единства и состоявшийся в тот же день так называемый "Правый марш", и еще более — почти единодушная реакция ведущих столичных СМИ на этот марш — наглядно продемонстрировали и без того уже очевидную многим истину — набившая оскомину идеология "оранжевой революции" и, равным образом, "антиоранжевой контрреволюции" окончательно приказала долго жить. Дело даже не в том, что призыв лидеров ЕСМ собраться на борьбу с "оранжевой опасностью" не смог увлечь почти никого из молодых москвичей, гораздо больше озабоченных засилием в столице "торговцев арбузами" из бывших стран СНГ. Дело в том, что оказалось, сама власть ни в малой степени не боится никаких "революций" и потому не слишком заинтересована в поддержке со стороны самозваных контрреволюционеров.

Давайте задумаемся над тем, почему марш, состоявшийся 4 ноября на Бульварном кольце столицы, первоначально получил название "Правого" (потом он был незаметно переименован в "Русский", но в прессу попало первое название). Притом что некоторые организаторы и вдохновители данного шествия в свое время называли себя "левыми националистами"? Неужели Минин и Пожарский, изгнавшие в 1612 г. поляков из Кремля, были "правыми"? Неужели российским "левым" не позволено иметь никакого отношения к этому знаменательному событию и по этой причине из "народного единства" они должны были быть исключены? На это есть один очевидный ответ — "Правый марш" задумывался первоначально как ответ со стороны некоего "народного единства" (то есть "единства власти с подведомственным ему народом") "Левому повороту" Ходорковского.

Проблема, однако, заключается в том, что самой власти оказалась совершенно не нужна эта "народная мобилизация" в ее славу — "правых контрреволюционеров" она собиралась использовать не как "соратников по оружию", а совсем в другом качестве. В качестве "мальчиков для информационного битья". Иначе невозможно объяснить комичное задержание двух организаторов митинга за "превышение численности участников". Неужели если бы российская власть и вправду боялась своего Майдана, она решилась бы на такое публичное унижение двух своих активных сторонников, провинившихся только в том, что они восприняли риторику "Наших" и путинской администрации о необходимости борьбы с "революционным оранжевым отребьем" слишком серьезно?

Кремлевские чиновники, конечно, уже давно не боятся никакого Майдана. В отличие от своих добровольных помощников, они прекрасно знают, что российская оппозиция крайне слаба и в настоящий момент не способна бороться с административным ресурсом и всей мощью путинской военно-полицейской машины, которая будет немедленно задействована при первых признаках чего-то похожего на московский Майдан. Более того, они великолепно знают и о ситуации в "вашингтонском обкоме", которая в последние месяцы изменилась на 180 градусов. Сторонники "глобальной демократической революции", так наз. "неоконсерваторы", сейчас один за другим покидают вашингтонские кабинеты, причем некоторые из них имеют неплохой шанс в ближайшее время оказаться в государственных учреждениях совсем иного толка. А те люди, которые ныне управляют внешней политикой США, менее всего на свете, после выборов в Иране и событий в Узбекистане и Франции, желают хоть как-то нарушить стабильность на постсоветском пространстве и оттого готовы дружить скорее с Путиным, Назарбаевым, Алиевым и даже Каримовым, чем с их "оранжево-демократическими" оппонентами. Поэтому никакого страха перед "революцией" наши чиновники не испытывают.

Но это совсем не значит, что им хорошо спится по ночам.

Страхи есть. Но совсем другие. Прежде всего, представители нашей власти очень боятся отставок. Не самих по себе, а того, что может последовать за ними. Никто из них не хочет, после выезда на Запад, оказаться в положении Евгения Адамова. А поскольку мало кто стремится провести жизнь до скончания века в одной отдельно взятой стране, то эта проблема для наших чиновников приобретает вполне актуальное значение. Им необходимо предпринять меры для того, чтобы Запад ни в коем случае не стал бы поднимать какое-нибудь очередное дело о "российской коррупции" или что-нибудь в том же духе после 2008 и всех прочих годов.

Поэтому российской власти нужно только одно — каким-то образом расположить западное общественное мнение в свою пользу. Как-то привлечь его к себе. Как это можно сделать? Увы, только старым и проверенным (еще с андроповских времен) способом — "борьбой с русским фашизмом". На основе противостояния общему врагу — вылезшей из подполья "гидре русского национализма" — можно сегодня заручиться поддержкой несколько отбившейся от власти российской либерал-демократии. Некоторые представители которой, уже понимая, что просчитались в расчетах на поток американских денег, выделенных на "оранжевую революцию", сегодня ищут путь обратно, к сердцам лидеров кремлевской администрации. А с помощью "неподкупной" либерал-демократии наша власть может попытаться вновь воссиять в просвещенно-авторитарном облике в странах "цивилизованного сообщества".

Поэтому-то "Правый марш" получил такой хорошо слаженный отпор со стороны как пропрезидентской, так и оппозиционной либеральной прессы. Власти и "либеральной-оранжевой" оппозиции для переформатирования в своих целях политического поля нужен был общий враг — весомый и многочисленный. И они его получили в лице "ноябрьских манифестантов", своим шумным выступлением лишь в очередной раз попугавших московских обывателей.

Однако все проблемы такой простой информационной разводкой решить нельзя. Власть расколота множеством расколов, и это еще одна причина страхов обитателей каждой из "кремлевских башен". Каждая из этих башен, вероятно, вполне справедливо опасается, что другая втайне подготавливает против нее свою "революцию". В результате, как на грибах растет число молодежных активистов, как-то чересчур быстро становящихся героями светских хроник. На чужую "революцию" каждая из башен готовит свою собственную. Все что мы видим сегодня на площадях и в кабинетах, то есть полное отсутствие нормальной государственной политики и избыток карнавально-площадной, есть следствие закулисной борьбы "кремлевских революционеров" между собой. И общим итогом этой революционно-подрывной активности российской власти, вероятно, станет окончательный крах российской государственности, которая и в самом деле вряд ли переживет очередной спазм нелегитимного насилия.

На самом деле, "Правый марш" сегодня выполнил ровно ту же роль, какую некогда сыграла первая чеченская война. Тогда власти и правящим либералам нужен был какой-то внешний мотив, чтобы разойтись по разным электоральным нишам. Чтобы голоса "Выбора России" не уплывали к демократической оппозиции Явлинского, с одной стороны, и либералам-государственникам Бориса Федорова, с другой. Чтобы демократическая и социально-консервативная оппозиция, не дай Бог, не объединились против ельцинско-гайдаровского режима. Ввод войск в Чечню в декабре 1994 г. великолепным образом решил все эти проблемы: либеральное и бюрократическое крылья партии власти с того времени разошлись в разные стороны и пустились в свободное плавание. Причем когда надо, они быстро объединялись в один мощный кулак, сокрушительному удару которого разрозненная оппозиция ни в 1996, ни в 1999 годах уже не могла противостоять.

Итак, "Правый марш" вкупе с антииммигрантским роликом "Родины" дал хороший повод власти несколько изменить вектор внутренней политики.

Что касается самого марша, то у меня, честно говоря, довольно много вопросов к его организаторам. Прежде всего, они оказались совершенно неподготовлены к пропагандистской атаке против них, они заранее не выстроили никакой контригры, убедительной для простого обывателя. Всякая массовая мобилизация должна иметь конкретную политическую цель — если таковая цель есть, и она принципиально значима — состав участников публичного мероприятия отступает на второй план. Если же задача состояла в самопрезентации — тогда к вопросу об участниках акции следовало подходить гораздо более внимательно и осторожно.

Также как и к публичным воззваниям. Я не очень понимаю политический смысл лозунга "Россия — все, остальное — ничто". Понятно, что выступать с такого рода речевкой может лишь организация, совершенно не помышляющая о каком бы то ни было реальном влиянии на власть. Ведь не нужно быть геополитическим стратегом, чтобы понять тесную зависимость безопасности нашего государства от ситуации в приграничных странах, в бывших республиках СНГ. Да и вообще в мире. Как можно бороться за влияние на территориях, отделяющих нас от других цивилизационных миров, вот с таким лозунгом. И не надо себя убеждать в том, что для русских националистов Украина, Белоруссия и Казахстан — это все та же Россия, ведь для самих казахов и украинцев — это давно уже не так. И представьте себе как отреагирует нормальный казах на такой лозунг, возвещающий, что в глазах российского патриота он и его страна — видите ли ничто. Разумеется, он либо потребует от России, ведомой людьми с подобными убеждениями, прекратить вмешиваться в дела его страны, либо сделает все возможное, чтобы к власти в ней пришли антироссийские силы.

Для того чтобы понимать тесную взаимосвязь положения дел в России с тем, что происходит за ее пределами, не надо быть непременно евразийцем. Мы не живем в буквальном смысле на "острове", а окружены странами, почти каждая из которых имеет к России свой перечень претензий и обид. Совершенно не обязательно все эти претензии немедленно реализовывать. Но необходимо удерживать некое общее геокультурное поле, чтобы защитить это поле от проникновения на него "третьей силы". Да, сейчас у этой силы возникли свои внутренние проблемы, и от ее немедленного "оранжевого удара" мы, вероятно, в ближайшее время застрахованы, но не следует своей собственной политической глухотой доделывать за американскими политтехнологами их работу по развалу постсоветского пространства.