07.09.2004, (Александр Неклесса) Интеллектуальная мобилизация

Версия для печати

Переживаемые страной трагические события заставляют задуматься о том чувстве гнева, боли и незащищенности перед будущим, которое испытывает сейчас население России. В основе происходившей за последние годы чреды драм — «длинные сюжеты», адекватное понимание которых есть одна из непременных добродетелей правителей и долг профессионального экспертного сообщества. Обсуждение нынешнего состояния экспертного сообщества, актуальной картографии и других параметров, инициированное дискуссией вокруг «рейтинга российских интеллектуалов», начавшейся непосредственно перед трагедией Беслана, является частью реконструкции потускневшего российского Камелота.

«Гамбургский счет» в данной сфере востребован обществом. И — выскажу парадоксальную в русле поднятой темы мысль — важен не столько тот или иной результат переоценки сложившихся репутаций и иерархий, сколько символика переоценки сложившихся стереотипов. Необходимо живое состояние экспертной среды, изгнание ритуальности и возрождение способности к продуктивному анализу, диспуту, прогнозу. Для чего необходимо поддержание интеллектуального тонуса, умения воспринимать новизну, своевременно отслеживания динамичных траекторий человеческого космоса.

Но все же мне хотелось уточнить ряд моментов, связанных с самим рейтингом и его обсуждением. Видимо, чтобы «очистить зерна от плевел», ряд позиций следует прописать более четко: слишком много мифотворчества сопровождает данную акцию. Для удобства восприятия изложу свою точку зрения на наиболее часто задаваемые мне вопросы.

- Дочерний проект »Интеллектуальная Россия. Рейтинг социогуманитарных мыслителей: 100 ведущих позиций» является автономной частью материнского комплекса »ИНТЕЛРОС — Интеллектуальная Россия», руководителем которого я, действительно, являюсь. Рейтинг — не единственное направление работ, хотя и важное. У проектного комплекса несколько тем и направлений, связанных с переосмыслением интеллектуального ландшафта России. С теми переменами, что обозначились в ходе постиндустриального передела, с формированием на этом поле влиятельных корпораций и сообществ, концептуальным и кадровым кризисом и т.д.

При картографировании интеллектуального ландшафта России-РФ нас, естественно, интересует изменение его содержания, состояния, образа; императив освоения российским экспертным сообществом новых предметных полей, нетривиальных ниш деятельности, оригинальных систем трансляций. Интересует сама природа инновационного рынка социогуманитарных технологий; происходящая на нем сейчас коррекция профессиональных страт, развитие систем их внутренних и внешних коммуникаций. Наконец, выход на арену представителей «нового класса», тесно связанных с постиндустриальным производством и бытом.

Интеллектуальное, экспертное сообщество России, по-видимому, находится на пороге масштабной трансформации прежнего формата своей деятельности. В настоящий момент оно представляет собою довольно-таки пестрый конгломерат,  состоящий из пережившей времена расцвета «политтехнологической тусовки»; гуманитарных институций академического мира, теряющих прежний авторитет; весьма различных по качеству и «удельному весу» центров политической и прикладной аналитики, многочисленных клубов, семинаров, «форумов» и т.д.

Актуальной задачей становится также обеспечение корпоративных интересов участников этого рынка, в том числе формирование профессионального лобби. Это и повышение оценки интеллектуального труда, его социальной и правовой защиты: например, расширение сферы охраны интеллектуальной собственности наряду с улучшением практики правоприменения уже существующих в данной области норм.

Что же касается столь бурно обсуждаемого рейтинга, то тут я бы подчеркнул: речь идет о его «бета-версии», специально выставленной для публичной дискуссии и критических замечаний с целью дальнейшей корректировки механизмов и процедур его формирования.

- Оценка интеллектуального вклада того или иного лица в осмысление происходящих в обществе процессов, наверное, может быть более-менее объективно и полноценно сделана лишь последующими поколениями. Но это не означает, что у нас нет какой-то, пусть и несовершенной шкалы для оценки текущей реальности, некоей лоции для ориентации в профессиональном пространстве и осмысления его состояния. Все это необходимо современникам, а не потомкам, социальной практике, а не истории. Я, кстати, обратил бы внимание на то, что обществу, строго говоря, представлен все-таки не «рейтинг российских интеллектуалов», как его окрестили, а нечто иное.

Формат данного рейтинга — отраженный в его полном названии — весьма непрост: это попытка на основе экспертных оценок разглядеть контуры ситуации в определенной, востребованной временем сфере интеллектуальной деятельности . Той ситуации, которая сложилась в «лето 2004». И хотя бы частично очистить ее от столь привычной поляризации, сегментации, устаревших стереотипов. От инерции восприятия, политической ангажированности, партийной и иной клановости. Экспертами рейтинга оценивалась не интеллектуальная деятельность того или иного лица вообще, но лишь деятельность в сложноорганизованной области социогуманитарного знания, анализа и проектирования, и лишь за последние годы (2001 — 2004).

При организации процесса приходилось преодолевать немало трудностей. Подготовка рейтинга чем-то напоминает структуру айсберга, чья основная часть находится вне поля зрения наблюдателя. Это довольно скучная и кропотливая работа «архивариусов». Составление базы данных в виде предварительного списка кандидатур, который собирался поэтапно в течение более чем полугода; оформление предварительной, но объемной рабочей версии, фокусирование ее формата. Это выработка сбалансированной формулы Экспертного совета, состоящего из людей квалифицированных, хорошо знакомых с большим количеством современных российских текстов и представляющих вместе с тем различные концептуальные/профессиональные/политические позиции.

Членам Совета, кстати говоря, была предоставлена возможность заполнить имеющиеся на их взгляд лакуны, внеся любые дополнения. (Замечу, что этим правом большинство из них активно воспользовалось. Дополнения, в безусловном порядке, включались затем в общий список.) В базе данных проекта хранятся таблицы, сводящие в различных конфигурациях экспертные оценки (но вот конкретные оценки, данные тем или иным экспертом, никогда не станут известны — это профессиональная тайна).

И все-таки вопрос о специфичности, неоднозначности оценки результатов интеллектуальной деятельности всегда остается. Ответы на многие из проблем, с которыми приходилось сталкиваться и которые приходилось решать в ходе разработки архитектуры и процедуры проекта, содержатся в преамбуле опубликованного документа  - и тем, кто вступает в диалог по поводу «бета-версии» рейтинга, думаю, стоило бы внимательно просмотреть ее еще раз.

Как, скажем, быть с ситуацией, когда эксперт встречает в списке собственную фамилию? Должен ли он знать имена других экспертов, участвующих в проекте? Как вести себя организаторам проекта, должны ли они быть известны экспертам? Так что, как видите, вопросов возникает множество, и просто они не решаются: квалифицированным экспертом ведь может быть лишь человек, сам занимающий определенные позиции в профессиональном сообществе. А как быть с политическими пристрастиями? И, наконец, вообще, что такое высокая оценка в данном рейтинге, что собственно оценивается экспертом?

В процедуре рейтингования была, в частности, применена оригинальная технология асимметричного суммирования трех раздельных шкал: креативности, профессионализма, известности (влиятельности в профессиональном сообществе и обществе в целом). Это know how, как многое другое, касающееся техники реализации очевидно непростого и в чем-то инновационного проекта, также описано в преамбуле документа.

Раз уж речь зашла о процедуре, то придется повторить кое-что из того, что в основном изложено в преамбуле для полной ясности ситуации. Пользоваться какими-либо привилегиями относительно себя эксперты не могли: во-первых, потому что проставляли оценки всем рейтингуемым за исключением себя (в этом случае за них автоматически проставлялся средний бал от мнения других экспертов в отношении данного лица), а, во-вторых, потому что архитектура данного проекта была выстроена таким образом, чтобы эксперты не знали друг друга до окончания процедуры опроса. Аналогичная политика, в принципе, проводилась и в отношении организаторов проекта, так как моя роль руководителя всего проектного комплекса стала известна лишь при развертывании дискуссии в сети (хотя определенную поддержку ходу проекта я, естественно, оказывал). А с частью экспертов, я, в общем, не знаком и до сего дня: дело в том, что в организационном и техническом плане данное направление вели другие люди.

Наряду с публикуемыми сейчас основными показателями, иные, более детальные результаты экспертизы (в частности, замеры по отдельным шкалам, полный реестр оценок нескольких сотен лиц и т.п.) остаются в архиве, поскольку их публикация на стадии «бета-версии» представляется преждевременной.

- Но результаты оказались двусмысленными, напоминающими разноцветный калейдоскоп. Вы с этим согласны?

Результаты первой фазы проекта по разным причинам поразили многих, в том числе и меня: они оказались оригинальными, непредсказуемыми. Да, разноцветный калейдоскоп… Хотя, скажу откровенно, я ожидал нечто подобное, ибо сверхзадачей являлся именно пересмотр сложившейся, но уже принадлежащей прошлому ситуации. Не случайно подготовка проекта началась в декабре 2003 года — в период своего рода «момента истины» для эклектичного экспертного сообщества России. Симметричная же неудовлетворенность полученными результатами равно правой и левой стороны политического спектра воспринимается, скорее… как комплимент.

Для меня это показатель сбалансированности выработанной формулы Экспертного совета, что само по себе было непростой задачей: я имею в виду присутствие в составе Совета мастеров своего дела, квалифицированных экспертов в политическом диапазоне от главного редактора журнала «Знамя» до ведущего аналитика газеты «Завтра».

100 представленных в «бета версии» фамилий были отобраны не организаторами, а в результате довольно кропотливого труда экспертов, проголосовавших в итоге приблизительно по четырем сотням кандидатур и более чем по тысяче позиций. Стоит отметить также труд технических сотрудников, обработавших и просчитавших в различных шкалах многие тысячи позиций. Причем итоги обработки анкет никому не были известны, включая организаторов проекта, до последнего «поворота винта». Так что предложенный обществу продукт — коллективное мнение членов Экспертного совета: авторитетных и уважаемых персон, связанных на протяжении ряда лет с мониторингом интеллектуального процесса в России и хорошо осведомленных о текущей ситуации в социогуманитарной среде (отсюда большой процент руководителей профильных журналов, наряду с профессиональными аналитиками в составе Совета).

И какими бы необычными, «неправильными» результаты ни казались, менять их невозможно, жертвуя чистотой эксперимента, потворствуя чьему-то вкусу , «здравому смыслу», или, скажем, столкнувшись с «неудобствами» того или иного рода: такова оказалась картография сообщества в глазах его квалифицированных и авторитетных представителей летом 2004 года.

К результату работы профессионального «жюри» (а эксперт в данной сфере заведомо уникальная персона, их не может быть слишком много, хотя мы планировали и планируем расширение состава Совета), итак, к этому — даже предварительному результату — стоит внимательно приглядеться. Хотя, может быть, тут я забегаю вперед…

Мне хотелось бы воспользоваться случаем и публично поблагодарить всех членов Экспертного совета за то обременение, которое они на себя возложили: так закладываются основы самоорганизации «нового интеллектуального класса», переосмысляются ресурсы нации, реализуются принципы гражданского общества.

- Знаете, не случайно преамбула документа начинается с выразительной цитаты Антонио Грамши. Стоит, видимо, еще раз подчеркнуть, что право на достойное будущее обеспечивается далеко не только конкурентоспособностью экономики или боеспособностью вооруженных сил. Скорее эти качества — производное от интеллектуального мастерства, ибо продукция, создаваемая правящей стратой, в своей основе, все-таки постиндустриального свойства: она есть нематериальный, интеллектуальный, творческий, управленческий фермент — ген, «публичное благо», вокруг которого выстраивается общественный организм со всеми его достоинствами и недостатками. И здесь существует свой haute couture, свой prêt-à-porter и своя продукция хитрых портняжек… Лукавство же в этой сфере оказывается чревато смертельным недугом общества и государства.

Интеллектуальная растерянность российского общества, его элиты в настоящий момент велика и очевидна. Противостоять ей должна и может интеллектуальная реформация и мобилизация. Но это означало бы не только кардинальное изменение самооценки и оценки российского экспертного сообщества, которое, плывя по течению, в значительной мере утратило способность производить новые смыслы, создавать адекватные драматичному вызову времени проекты, приковав вместо этого внимание общества к подковерным интригам и суетным сюжетам. Лишь потрясения, подобные трагедии в Нью-Йорке или Беслане, сдергивают пелену повседневности с наступившего настоящего. Пришло, судя по всему, время «гамбургского счета» при оценках глубины перемен в структурах повседневности, жестко и трагично проявляющих себя, ломающих образ жизни на планете, время ответа на вопрос об истинной природе бродячих призраков, воплощающихся на наших глазах.

Мир отходит от кальки представлений о нем. Ситуация с новым прочтением «книги жизни», конечно же, не разрешится за счет простой смены кадрового состава либо иной внешней пертурбации экспертного сообщества России. Референтного, кстати, тоже. Речь идет о заметно ином качестве социальной картографии Нового мира и об иных формах ее производства. Становится очевидной необходимость смены языка анализа, внятной артикуляции актуальной политической философии, возможно, в категориях новой рациональности. А формулирование долгосрочной доктрины, учитывающей переменчивость социального космоса с его (пост)современными угрозами и возможностями — равно как и завоевание страной интеллектуального/нравственного авторитета в мире — являются своего рода национальными императивами. Потрясения в обществе неотделимы от тектоники в сфере их осмысления. Но кризис управления — это производное от кризиса постижения и осмысления актуальной реальности, и как случается в подобных ситуациях, речь заходит о назревшей политической реформации…

- Неоднозначно. С одной стороны, публикация «бета версии» для того и делается — это необходимая составная часть проекта. Но с другой стороны, хотелось бы, чтобы обсуждался реальный рейтинг, выполненный в определенном формате и по определенной процедуре, а не поверхностные свои или, тем более, чужие представления о нем.

Основной недостаток начавшегося обсуждения темы, составной части уже поднимавшейся ранее темы постиндустриального передела России, — не вполне верное понимание самого формата рейтинга, отсутствие знаний о его процедуре, отсюда ряд недоуменных вопросов и претензий не по адресу. К сожалению, в большинстве случаев в Интернете воспроизводится и воспринимается лишь итоговая таблица с добавленным к ней кем-то эффектным титулом «рейтинг российских интеллектуалов». И ряд людей, вступивших в дискуссию, либо вообще не ознакомились с преамбулой документа, либо прочли ее не слишком внимательно (хотя тут я могу серьезно ошибаться — обсуждение ведь происходит в разных местах).

Еще одно, не слишком приятное замечание, касается подводных течений, вскрытых ран и болезненных амбиций: по ходу дела приходилось сталкиваться с не слишком добросовестными, подчас курьезными инвективами, которые наряду с попытками серьезного осмысления результатов рейтинга, своеобразным шлейфом сопровождают его публикацию. Возможно, подобные byproducts по целому ряду причин неизбежны… Но в каком-то смысле настоящий проект направлен именно на восстановление в суверенных, конституционных правах иных норм взаимоотношений в сообществе, иной, некарикатурной стилистики и содержания интеллектуальных дискуссий.

В «полевых условиях» Интернета был в итоге организован и проведен своеобразный эксперимент: на глазах зарождались «народные рейтинги» российских интеллектуалов на основе голосования посетителей того или иного сайта, спонтанные авторские и клановые списки предпочтений. Все это вполне естественно для идеологии и практики сети, это один из ее регистров. Хуже другое. Одновременно с публикацией рейтинга проявлялись последовательно действующие своеобразные «органы дезинформации», а заодно и диффамации. Это — ахиллесова пята сети. Как сообщил мне в частной коммуникации руководитель одного из сайтов: »наш форум просто атакует в последние дни какое-то множество откровенных идиотов». Впрочем, все это также стало любопытным полевым материалом исследования. Мы, кстати, рассматриваем возможность публикации подробного обзора всей ситуации, связанной с обсуждением рейтинга.

Филиппики и инвективы по поводу обнародованной «бета-версии» были естественно агрессивны, привычно ангажированы, местами причудливы, шутливы, гротескны. Беда, однако, в том, что они, порой претендовали на обладание некой скандальной информацией о проекте, которая, мягко говоря, не соответствовала действительности, а точнее — была откровенно лживой. Тень переставала чувствовать свое место, игра словами преодолевала нравственный барьер. К примеру, не особенно смущаясь, один из обозревателей позволил себе утверждать, что, скажем, 100 фамилий были просто взяты и написаны руководителем проекта (»составил список в сотню имён»), а оценки проставлялись произвольно, т.е. без всякого участия экспертов ( «списков не было, а позиции расставлялись от фонаря») и т. п. Множились и другие столь же далекие от истины заявления…

Конечно, ложь имеет свои, не всегда видимые миру причины и корни. Однако недобросовестная информация — или, скорее, «пропаганда и агитация» — размножаясь в сети, влияет на разговор, меняя его акценты и направление, отвлекает внимание от сути дела: переосмысления прежнего формата экспертного сообщества России, назревшей «революционной ситуации». И активная дезинформация по столь неоднозначному и щекотливому поводу, безусловно, сыграла определенную роль, но одновременно с этим первый шаг на пути переоценки ценностей был все-таки сделан. Теперь уже, как говорил один небезызвестный политический лидер, «процесс пошел».

Сказанное выше, конечно же, не означает, что в сети не было интересных материалов  и откликов  на поднятую тему, которые мы собираем и внимательно изучаем. Я благодарен всем, кто выступал и продолжает выступать с конструктивной и содержательной критикой  процедуры и форм воплощения проекта, его идеологии и архитектуры, критикой, позволяющей реализовывать поставленную непростую задачу эффективнее, на широкой профессиональной и социальной основе.

- Во время работы над проектом возникало немало коллизий и сложностей, начиная от уточнения формата темы, пошагового расширения списка кандидатур, определения формулы того же Экспертного совета, математической обработки результатов и т.п. Случались и курьезы — со временем о них можно будет подробно рассказать…

Однако не будем лукавить, вся эта «хирургическая операция», несмотря на свою болезненность, в той или иной форме была, в сущности, неизбежна. Как неизбежным было столкновение с явным и косвенным, яростным и тихим, организованным и спонтанным сопротивлением при очерчивании актуальных параметров профессионального сообщества вне рамок партийного разделения, т.е. по «гамбургскому счету». Ведь в ходе экспертных процедур снимался привычный, инерционный образ сообщества, ставший за ветхостью фикцией, а нам достаточно сложно узреть себя в истинном свете, увидеть те реальные трансформации и конфигурации, которые складываются здесь и сейчас.

И сегодняшняя «бета-версия», возможно, содержит в себе какое-то, пока непрочитанное, «зашифрованное» послание российскому обществу, пусть не в прямой форме. Ведь это, в сущности, первая попытка кардинального пересмотра плотно сложившейся ситуации, отделения прошлого от настоящего, сведения под одной крышей и по иному принципу персонажей из разных помещений построенного по законам эшеровской архитектуры современного российского дома.

В результате получился своеобразный групповой портрет в интерьере, дагерротип большой семьи, которая собрана неким событием, но члены которой сохраняют сложную систему собственных идиосинкразий и симпатий. И даже на семейном снимке смотрят в разные стороны. Это наша родина, сынок, и есть ли у нее «другие писатели»?